Черный цветок - Страница 71

В столовой богатого постоялого двора, куда Есеня приходил в поисках Полоза еще в первый день, подавали подогретое вино и жареное мясо. Они с Полозом сидели в углу, у очага, под масляной лампой, и Есеня прижимался спиной к теплым кирпичам. Спину саднило, но тепло было дороже.

Он рассказывал Полозу о своих злоключениях, и тот кивал, иногда переставая жевать от удивления. Теперь Есене стало весело, и рассказ его ему самому мрачным не казался.

— Иду, смотрю — кочерыжка. Вот так просто лежит кочерыжка, и никто ее не ест! Ну, думаю, зажрались кобручане. Стрескал и не подавился!

Полоз качал головой — он, похоже, тоже проголодался, и наворачивал мясо за обе щеки. Есеня же наелся очень быстро — ну просто ни кусочка больше впихнуть в себя не мог. И горячее вино, от которого приятно кружилась голова, не помогало.

— Ты как себя чувствуешь? — спросил Полоз, пристально всматриваясь в его лицо.

— Нормально. Честное слово, нормально. Даже кашель прошел.

— Пойдем-ка, я спать тебя уложу…

— Да ты что! Еще же день! — Есене было так хорошо сидеть тут, и гордо посматривать на хозяина, который сказал ему когда-то, что его друзья сюда не заходят! Только хозяин, похоже, его не узнал.

— Не спорь. Вечером еще раз придем, как проголодаешься, так сразу сюда и придем.

Впрочем, от вина и мяса в сон Есеню и вправду потянуло, и он решил, что ничего страшного не будет, если он немного поспит.

Полоз спросил у хозяина барсучьего сала, и тот с готовностью принес горшочек — хозяин все делал с готовностью, о чем бы Полоз его не просил. Сволочь! За деньги — и любезный, и услужливый. А без денег — иди отсюда, здесь не подают! И наверх проводил, сам лампу нес, и комнату выбрал самую теплую, уже протопленную.

Кровать с мягким матрасом и теплым стеганым одеялом привела Есеню в восторг. Это не нары, и не конюшня, и даже не шалаш!

— Эй, совсем одичал? — усмехнулся Полоз, — раздевайся, в кроватях раздетыми спят. И салом тебя надо растереть, чтоб не кашлял. Вечером велю хозяину воды нагреть, помоемся.

Есеня с готовностью скинул рубаху и рухнул на живот, похихикивая от радости.

— Ого! — Полоз присел рядом с ним на кровать, — ничего себе. Тут не сало нужно, а мята и подорожник. Больно?

— Да ерунда.

— Погоди. Сейчас спрошу хозяина. Позеленело все, смотреть страшно.

Жмур. Воспоминания

Каждый стук в дверь — днем ли, ночью — заставлял Жмура вздрагивать. Он почти не сомневался, что это вернулся Есеня, и сам понимал, что надежды его тщетны. Идея уйти в Кобруч и поселиться там, овладевала Жмуром все сильней. Это стало бы спасением от всех бед, обретением потерянного равновесия. Он скучал и по Надеже с дочерьми, но за них сердце у него не болело, о сыне же он горевал, будто с ним на самом деле случилось непоправимое. И только стуки в окно — редкие и случайные — возвращали Жмуру надежду. Впрочем, чтобы тут же отобрать.

Жмур никогда не умел вести хозяйства, и дом быстро пришел в запустение. Он не готовил себе, и ел преимущественно хлеб с молоком, изредка покупая мясо. Теперь он копил деньги на отъезд в Кобруч. Половину он отсылал Надеже, тратил жалкие медяки, а остальное откладывал.

В кузне было пусто, невыносимо пусто. Чертежи, которыми Есеня изрисовывал пол, давно затоптали. И хотя помощи в ковке от сына было маловато, но Жмур угрюмо, с ненавистью к себе, думал, что он теперь «однорукий кузнец». Да и качество заготовок сразу стало хуже — без Есени Жмур портил их одну за одной. И откуда мальчик знал, когда надо выдергивать железо из огня? Нет, наверное, не так уж были и плохи изделия Жмура, но раньше ни один мастер в городе не мог сравниться с их кузней по качеству железа. Оружия Жмур теперь не ковал — благородный Мудрослов ни разу не появился у него с тех пор, как узнал об отливках.

Как-то осенью, когда Жмур обедал, в одиночестве сидя за столом и надеясь покончить с едой как можно скорее, в окно к нему постучали. В это время ни молочница, ни булочник обычно не приходили, и Жмур бросился к калитке — это Есеня! Дурачок, зачем же он ходит по городу среди бела дня!

Но, конечно, обрадовался он напрасно, однако сильно удивился. К нему пришла Чаруша, подружка Цветы, девочка, которую Жмур прочил сыну в жены.

— Здравствуйте, дяденька Жмур, — сказала она немного испуганно, — меня к вам батя прислал.

— Заходи, — Жмур пожал плечами и проводил ее в дом, — дело у твоего отца какое?

— Нет, он мне велел у вас прибраться и еды вам сготовить. Вы же один живете, кто же за вами ухаживает?

Сначала Жмур хотел отказаться, но потом подумал, что принять помощь от невесты сына не так уж и зазорно. И потом… Ему мучительно хотелось с кем-нибудь поговорить. Внутри у него что-то ныло и зудело, словно зуб у младенца, который никак не может прорезаться, вырваться наружу.

Девочка тут же принялась за уборку — а за месяц отсутствия Надежи работы накопилось много — и Жмур с удовольствием смотрел на то, как споро у нее это выходит. Замечательную невесту он нашел Есене! Долго выбирал, присматривал: чтоб на лицо была хорошенькой, чтоб фигурой не обделена, и аккуратная, и работящая, и сноровистая. Такая, чтоб этот волчонок не смог сопротивляться. Жмур подозревал, что женить парня придется силой, но все же надеялся на мирный исход дела. Ведь какая девка! Кровь с молоком, посмотришь — не наглядишься. И ростом небольшая — будет на мужа снизу вверх смотреть, и здоровая, крепкая — детей нарожает. Да разве от такой невесты можно отказаться? А главное, Есеня ей приглянулся, Жмур видел, как она на него смотрит. С восхищением смотрит. Да что еще для счастья надо?