Черный цветок - Страница 15

Избор понял, что преступил черту. Он готов отнять то, что ему не принадлежит. Не взять по закону, а именно отобрать. Без всякой пользы он готов вторгнуться в то, что называется равновесием, провидением, мировым законом. Он готов отнять. Как хищник, по праву сильного. И, взглянув на своих собратьев, догадался — они давно это делают. Они одержимы. Средство давно превратилось в цель. Это потрясло его. И все, что он делал до этого, показалось ему мелким, ничего не значащим. Он не умеет донести до мира то, что понимает сам. Он не в силах кого-то убедить. Он не сможет ничего доказать.

Иногда, когда заточение доводило его до исступления, он начинал сомневаться в правильности сделанного выбора. И понимал, что всего лишь хочет найти повод выйти из золотой клетки.

Шум у ворот заставил его вздрогнуть. Он понимал, они не остановятся на том, что запрут его в собственной гостиной, но не знал, что еще они смогут предпринять. Он подошел к окну, выходящему к воротам — слуги принимали коней у Огнезара и начальника стражи, но с ними приехал еще один человек, его Избор никогда не видел. Худой, оборванный, его явно привезли издалека — слишком темные волосы, слишком смуглая кожа, и форма глаз не такая, как у местных. И уж конечно, человек этот имел подлое происхождение — достаточно было взглянуть на его походку и выражение лица. Осанку благородного нельзя перепутать ни с чем.

Избор сел в кресло напротив входа и приготовился встретить «гостей» с достоинством. И они не заставили себя ждать. Щелкнул замок, распахнулась дверь, и по паркету зазвенели шпоры грубых сапог начальник стражи. Избор скривился — этот человек столько лет служит Огнезару, но так и не выучил простейших правил поведения: грязную обувь следовало снимать при входе.

— Здравствуй, Избор, — церемонно кивнул Огнезар, вошедший следом.

Избор ограничился коротким кивком.

— Мы не можем больше ждать. Твое упорство не имеет смысла, и я в последний раз прошу тебя: расскажи нам, где медальон. Иначе… Ты же понимаешь, мы будем вынуждены…

— И что ты предложишь мне, если я этого не скажу? — лучезарно улыбнулся Избор.

— Мы привезли с собой человека, который может заглянуть в твою душу. Ему нужно лишь дотронуться до твоей руки. Я не хочу делать этого с тобой, но, пойми, ты не оставил мне выбора!

Избор напрягся и сжал подлокотники кресла. Это слишком. Это… это гораздо отвратительней, чем обыск, которому его подвергли прямо на улице, надеясь отобрать медальон.

— Ты же понимаешь, какая это мерзость, Огнезар? — спросил он, стараясь сохранить хладнокровие.

— Понимаю. Но у тебя есть выбор, а у меня — нет.

— Делай, что хочешь. Пусть это останется на твоей совести.

— Послушай, Избор… — Огнезар смешался, — я должен это сделать. И… он обещал… Он постарается не вторгаться в твое личное… в то, что не предназначено для посторонних.

— Все, что не предназначено для посторонних, я могу сказать вслух, — ответил Избор.

— Ты передергиваешь. И я в последний раз спрашиваю тебя, куда ты дел медальон? Или… Это мой долг, Избор. Мы все равно это узнаем, но можно обойтись без унизительных процедур.

— Нет, Огнезар. Я оставлю свою совесть чистой, позволив тебе запятнать свою.

— Что ж, это твое решение. Эй, как тебя… — Огнезар вопросительно глянул на начальника стражи, — как его?

— Мудрила, благородный Огнезар.

Огнезар кашлянул, прежде чем назвать незнакомца по имени. Тот подошел и почтительно пригнул голову.

— Я хочу узнать, куда этот благородный господин спрятал одну вещь. Попробуй заглянуть ему в душу, может быть, ты найдешь там ответ на этот вопрос.

— Это слишком сложно, господин. Но если ты станешь задавать ему и другие вопросы, я, возможно, смогу уловить, чем этот вопрос отличается для него от других. Ты можешь задавать простые вопросы, например, какого цвета трава или сколько стоит каравай хлеба.

Мудрила опустился на корточки перед креслом Избора, и тот инстинктивно отодвинулся — от человека дурно пахло немытым телом. Тот протянул к подлокотнику серую от грязи руку с черными каемками вокруг ногтей, и Избор подумал, что сейчас его вытошнит. И вот этот мерзкий тип станет ковыряться в его душе, как перед этим ковырялся в помойной яме в поисках пропитания?

— Не бойся, благородный господин, — Мудрила посмотрел на него ясными умными глазами, — я никому не скажу, что ты прячешь от чужих глаз. Кроме того, что от меня требуют.

— Спасибо, — Избор не смог удержать дрожи, которая пробежала по телу от прикосновения оборванца.

— Спрашивай, благородный Огнезар.

Огнезар спрашивал, а Избор всеми силами старался не думать. Не думать о сыне кузнеца Жмура, не думать, не думать, не думать. Ведь если мальчишку найдут, все напрасно. Все напрасно! Избор не готов был проиграть. Он пожертвовал слишком многим, он не побоялся стать изгоем, он мог принять даже смерть — но не поражение. Не думать о сыне кузнеца Жмура! Смешные имена у этих подлых. Мудрила. Жмур. Правда, быстро запоминаются. Не думать! О сыне кузнеца Жмура…

— Сколько я еще должен задавать эти глупые вопросы и слушать ваше молчание? — взбесился, наконец, Огнезар.

— Простите, благородный Огнезар. Но если бы вы могли продолжать еще хотя бы несколько минут… Я уже нащупал кое-что, но я не уверен…

— Что ты нащупал?

— Я пообещал благородному господину не говорить о том, что не имеет отношения к делу.

— Ничто не мешает тебе нарушить обещание, — проворчал Огнезар.

— И все же, мне бы хотелось… Убедиться.

Испуганный, но твердый голос оборванца удивил Избора — он не ожидал от простолюдина выполнения обещания.